Воспоминания о Великой Отечественной войне сотрудника ВНИИЭФ Аркадия Константиновича Шаненко.
1945 год. Мама, я и мой младший брат уже как два года возвратились из эвакуации. Помню один из майских дней, когда мама, вбежав в дом и разбудив меня и брата, вывела нас на улицу. Все небо озарялось вспышками ракет, линиями трассирующих пуль. На улице было много людей, слышались крики радости, громкий плач, люди ликовали. Даже нас, маленьких детей захватило это зрелище. Это был конец войны. Через несколько дней объявили о капитуляции фашистской Германии...
…Вспоминаю начало войны, эвакуацию. Наша «одиссея» в Кустанайскую область началась в 1941 году в августе. Отец был призван на фронт, мы жили в Краснограде (Харьковская область). И хотя мне было всего 5 лет, я очень хорошо помню, как в началась война.
Большой двор, и мы, стайка детей, играли на лужайке. Но веселье неожиданно было прервано каким-то нарастающим гулом. Я поднял голову и увидел, как совсем низко летит черный самолет. Двигался он неторопливо, по-видимому, знал заранее, что бомбить. В больничном корпусе размещался госпиталь, который, по наводке, и стал целью налета.
Вся наша детская компания бросилась врассыпную. Я, не глядя, угодил в выварку с водой и едва не захлебнулся. Через какое-то время раздалось несколько взрывов, в ряде домов повылетали стекла. Самолет попытался разбомбить госпиталь, но промахнулся, и бомбы попали на кладбище, разворотив множество могил, в том числе могилы немецких колонистов, которых в нашем городе до революции 1917 года проживало множество.
Начались военные будни, почти ежедневные дневные и ночные налеты. Вначале мы прятались в погребах. Люди боялись, что немцы могут применить газы, поэтому ставили рядом бочки с водой и во время налетов мочили тряпье и закрывали лица. В дальнейшем вырыли «щели» на лужайке, где мы обычно играли. «Щели» представляли собой две перпендикулярные траншеи. Это делалось, чтобы при попадании снаряда в одну из траншей для другой вред был бы минимальным.
Так мы промыкались полтора месяца. Мой отец был офицером, а в мирное время работал инструктором в райкоме партии. Однажды к нам пришел какой-то товарищ и сказал маме, что надо эвакуироваться, потому что в случае оккупации немцы нас расстреляют. В тот же день нам привели подводу с лошадью. Мама, что могла, погрузила в телегу, посадила сверху нас с братом, и мы отправились в сторону Харькова.
Параллельно шли отступающие колонны Красной Армии. Неожиданно на выезде из города выскочили немецкие мотоциклисты с пулеметами и начали стрелять. Наша лошадь упала. Мама спряталась за скарб, а мы с братом так и остались сидеть. К счастью, с нами ничего и не произошло, но мы остались без «транспорта».
Красноармейцы перебросили наши вещи в полуторку, а самих посадили в кузов. По дороге в Харьков мы наблюдали за воздушными боями. Наши маленькие, тупорылые самолетики не выдерживали конкуренции с немецкой авиацией, и мы видели, как горели и падали наши «ястребки».
В Харькове нас посадили в товарные вагоны и отправили на восток. По дороге нас часто бомбили. Однажды, когда налет был очень сильный, состав остановился и народ бросился врассыпную. В суматохе мама нас потеряла. Слава Господу, потом все-таки нашла, а то бы пришлось нам пребывать в детском доме.
Частые остановки на запасных путях, поиск кипятка и какой-нибудь провизии, теснота в товарном вагоне, все это очень изматывало маму, да и нам приходилось несладко. Через неделю прибыли в Кустанай. Была ранняя осень, холодно. На подводах нас отвезли в поселок Пешковка. Жители поселка отнеслись к нам по-доброму. Поселили нас в землянке. Мама сразу же начала работать на молокозаводе, а мы с братом дневали в землянке вместе с крысами. Я сильно засудил ухо. Порой было так больно, что чуть не выл. Слава Богу, нас переселили к кому-то на постой и хворь отступила.
На фронте наш отец получил ранение и был отпущен на две недели на побывку. Мы ему очень обрадовались. К сожалению, две недели быстро пролетели, и он уехал. Заканчивался 1942-й год. Красная Армия одержала ряд значительных побед, в том числе в Сталинградской битве. У людей появилась надежда о скором окончании войны. Мы с мамой поехали в гости к ее сестре, которая жила в эвакуации в Ташкенте. В Ташкенте уже было тепло. Однажды мы с братом из арыка напились воды и подхватили брюшной тиф. От этой хвори я чуть не погиб. Мама рассказывала, что в военном госпитале ей удалось достать что-то наподобие антибиотика – сульфидин, который и спас мне жизнь.
В Ташкенте было много эвакуированных и раненых. Местное население ко всем относилось с теплотой, у всех было одно горе – война.
Через какое-то время мы вновь вернулись в Пешковку. Шел 1943-й год. Отгремела Курская битва, немцев отбросили за Днепр, Харьков был освобожден и мама решила, что пора возвращаться домой. Мы собрали небогатый скарб и отправились в дорогу.
Приехали в Харьков уже в конце октября. Ночевали на улице, поскольку город был весь в руинах. Повсюду стояли разбитые дома с глазницами окон, разрушенными стенами. Было холодно и сыро. Утром нам повезло: в направлении Краснограда шел воинский эшелон. Военный комендант разрешил женщинам с детьми погрузиться на платформу в машины, накрытые брезентовыми чехлами. От Харькова до моего родного города было всего сто километров, а эшелон шел двое суток. Было много стоянок. Как потом рассказала мама, выловили шпиона, который передавал по рации немцам информацию о движении состава.
В населенных пунктах разместили много зенитных батарей, которые отражали атаки вражеских самолетов. Я видел зенитки на окраине города, управляли ими молодые зенитчицы. Через много лет в городском музее я увидел фото девушек-зенитчиц, которые тогда мне казались взрослыми тетями.
Заканчивался декабрь 1943-го, приближался Новый год. Мой знакомый пригласил меня разрядить минометную мину. В этих минах была склепана осколочная лента, и если ее кусок развернуть, то получалась звездочка, как раз на елку. Мой друг поставил меня за стеной в разбитом доме, а сам начал раскручивать колпачок. Вдруг мина зашипела. Он успел отскочить, и мы оба упали. Раздался взрыв. Я оглох и целый день был «чумным». К счастью, мы остались целы, хотя от таких мероприятий очень много ребятни погибло. Весь город был усыпан брошенным немецким оружием: снаряды, мины, патроны, автоматы, винтовки. Убиралось все медленно. В городе стояло около пяти брошенных немецких танков. Часть из них была подбита, а часть застряла в жирном украинском черноземе. В одном из них мы с ребятами нашли книжечку стихов Гейне на немецком языке.
В нашем городе был большой аэродром и размещалась база американских бомбардировщиков, в народе их называли «летающими крепостями». Они летели из Лондона через Полтаву с посадкой у нас. Пролетая над Германией, они бомбили немецкие города.
Надо сказать, что приезд в город, побывавший в оккупации, удручает. В парке еще не были убраны виселицы - деревянные сооружения П-образной формы с еще не обрезанными веревками. На стенах домов - надписи о комендантском часе и различных запретах, оставленных немецкими оккупантами. Вылавливались полицаи и всякая сволочь, предавшая свою Родину. Очевидцы рассказывали много страшных историй. Однажды на уборку кукурузы отправили мальчишек и девчонок, не уехавших в эвакуацию. Кто-то из них нашел на кукурузном поле пистолет и выстрелил. В итоге немцы прямо в кукурузе расстреляли всех. На этом поле потом поставили памятник со звездой. Он простоял много лет, а потом исчез, и все о тех событиях забыли.
Эхо войны еще звучало долго. В городе оставалось много вооруженных грабителей. Неподалеку жила женщина, ждала сына с войны. Он прибыл в город ночью. Рядом с домом его встретил какой-то офицер, попросил прикурить, а потом убил из малокалиберного пистолета. Прошедший всю войну капитан Григорьев погиб из-за чемодана с вещами. Потом убийцу все-таки нашли. Судил его военный трибунал. Мерзавец был приговорен к расстрелу, его прилюдно расстреляли на стадионе. Я это видел.
После войны народ выживал трудно. В 1946 году случился лютый неурожай, от голода погибло много людей. Вспоминается, как через наш город проходили части польского войска. Я помню молодых парней в конфедератках (национальный польский головной убор с четырехугольным верхом). К ним народ относился очень хорошо. Много поляков были с Красной Армией в одной упряжке. А сейчас в Польше всякие «пшеки» сносят памятники нашим солдатам, которые со многими их предками вместе воевали против немцев! Мне кажется, полякам надо вспомнить о тех, кто спас их страну от уничтожения, о спасении Кракова и многих других городов.
А.К. Шаненко. Фото из архива автора