Фото:
Как это было. Августовский путч 1991-го глазами саровчан

В №3/2021 «Нового города» мы начали публикацию материалов, посвященных 30-летию распада СССР. Тогда мы призвали наших читателей поделиться с нами воспоминаниями об этом насыщенном и трудном годе в истории нашей страны. Однако неожиданно столкнулись с тем, что не все хотели вспоминать то время. «Тяжелые были времена, смутные. Мы почувствовали, что нас обманули – на референдуме большинство высказалось за сохранение СССР, а его нагло развалили, пренебрегши волеизъявлением народа», - объясняли нам наши читатели. У многих этот год отмечен еще и личными трагедиями, и у всех - трудностями с продуктами, одеждой – в общем, тяжким выживанием.

Один из горожан, вхожий в городской совет народных депутатов, вспомнил, что в этот период накал политических страстей в городе был настолько высок, что доходило до рукоприкладства. В зале заседаний в ту пору стояли два флага – красный СССР и триколор России. И были моменты, когда кто-то из депутатов даже делал попытки плюнуть на тот или иной флаг, в зависимости от своих политических предпочтений. Можете себе представить реакцию оппонентов…

Некоторые горожане путают события августа 1991 года с событиями октября 1993-го. Общее, действительно, есть: танки в столице, оцепленный Белый дом, жертвы среди гражданских… Но обо всем по порядку.

 

Спасать страну с трясущимися руками…

С 19 по 21 августа 1991 года власть в стране попытался взять Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП). Туда вошло высшее руководство страны, восемь членов КПСС: вице-президент СССР Геннадий Янаев, первый зам. председателя Совета обороны Олег Бакланов, председатель КГБ Владимир Крючков, премьер-министр Валентин Павлов, министр внутренних дел Борис Пуго, министр обороны Дмитрий Язов, а также председатель Крестьянского союза Василий Стародубцев и президент Ассоциации государственных предприятий Александр Тизяков.

С шести утра 19 августа по радио, а затем по Центральному телевидению СССР в информационной программе «Время» дикторы зачитывали официальный текст под названием «Заявление Советского руководства». «В соответствии со статьей 127/3 Конституции СССР и статьей 2 Закона СССР о правовом режиме чрезвычайного положения и идя навстречу требованиям широких слоев населения о необходимости принятия самых решительных мер по предотвращению сползания общества к общенациональной катастрофе, обеспечения законности и порядка, ввести чрезвычайное положение в отдельных местностях СССР на срок шесть месяцев, с 4 часов по московскому времени с 19 августа 1991 года. Установить, что на всей территории СССР безусловное верховенство имеют Конституция СССР и Законы Союза ССР». Затем было зачитано официальное обращение ГКЧП к советскому народу, в котором, в частности, говорилось, что перестройка зашла в тупик и «возникли экстремистские силы, взявшие курс на ликвидацию Советского Союза, развал государства и захват власти любой ценой» и о решимости ГКЧП вывести страну из кризиса. А также содержался призыв ко всем советским людям «в кратчайший срок восстановить трудовую дисциплину и порядок, поднять уровень производства» и «оказать всемерную поддержку усилиям по выводу страны из кризиса».

В постановлении №1 ГКЧП расформировывались «структуры власти и управления, военизированные формирования, действующие вопреки Конституции СССР», приостанавливалась деятельность партий и общественных организаций, «препятствующих нормализации обстановки», вводился запрет на собрания, демонстрации и забастовки и вводилась цензура в СМИ.

Утром 19-го в столицу и еще несколько крупных городов были введены войска. Прошли митинги, в ходе которых в Москве погибли трое гражданских – это были несчастные случаи.

Президент СССР Михаил Горбачев был изолирован в своей резиденции в Форосе (Крым), куда отправился в отпуск, а президент РСФСР Борис Ельцин начинает активно действовать и особенно – чего не хватило «путчистам» – выступать перед народом, забравшись на танк.

ГКЧП не предпринимал активных действий, а пресс-конференция его членов, состоявшаяся вечером 19 августа в пресс-центре МИД, показала их неуверенность: у Янаева явственно дрожали руки. Провал путча был предрешен.

21 августа стало ясно, что попытка государственного переворота с треском провалилась: ожидаемого штурма Белого дома так и не последовало, а войска были выведены из столицы.

22 августа покончил жизнь самоубийством Борис Пуго. «Я не могу жить, когда моя Родина погибает и разрушается все то, что я считал смыслом моей жизни. Мой возраст и вся моя жизнь дают мне право уйти. Я боролся до последнего», - написал он в своей предсмертной записке.

23 августа Борис Ельцин подписывает указ «О приостановлении деятельности Коммунистической партии РСФСР». На следующий день Михаил Горбачев подает в отставку с поста Генсека ЦК КПСС и призывает ЦК объявить о самороспуске партии.

Все эти события предопределили ликвидацию СССР, которая состоялась 8 декабря 1991 года подписанием Беловежских соглашений. 25 декабря Михаил Горбачев сложил с себя полномочия президента СССР, а над Кремлем был спущен красный флаг…

Какой отклик имели события 19-21 августа в ядерном центре Арзамас-16? Как отнеслись к ним руководство города и простые горожане?

 

Все всё поняли

Александр Бородин, полковник ФСБ России в отставке, в конце 80-х - 90-е гг. – начальник отдела УФСБ России по Нижегородской области в городе Сарове: «В те августовские дни 1991 года все руководители города и силовых структур предпринимали всё, чтобы обеспечить ядерную безопасность. Здесь все всё правильно понимали: Москва есть Москва, но Арзамас-16 (тогда еще) – это Арзамас-16, потому спокойствие и безопасность здесь были совершенно необходимы. Повторюсь: все руководители поняли ситуацию и сделали все возможное, чтобы не допустить нестабильности в городе».

Татьяна Криницкая

 

«Сахарный» путч

Саровчанин Алексей К. рассказал свою историю, связанную с августовским путчем 1991 года. В ту пору ему едва перевалило за двадцать, однако он уже был начинающим бизнесменом – предприятие, основанное им и его товарищами, располагалось не где-нибудь, а в здании городской администрации. Чем занималось? Конечно, перепродажей – тем, чем во времена тотального дефицита занимались все кому не лень.

Незадолго до того, как на страну под звуки «Лебединого озера» обрушилось известие о государственном перевороте, саровские предприниматели были близки к сделке века. Купив тысяч за пятнадцать (по тем временам - большие деньги) у какого-то ветерана 24-ю «Волгу», один из бизнесменов отправился на Украину, и в Сумской области ему удалось «окучить» директора крупного сахарного производства. Для этого ему, правда, пришлось поить «сахарного королька» на протяжении пары дней и подарить ему ту самую «Волгу». Однако дело того стоило: директор-сахарозаводчик распорядился продать саровчанам сахар по очень низкой цене.

Чтобы купить сахар, требовалось примерно полтора миллиона. Банки тогда выдавали кредиты крайне неохотно и только «своим». Что делать? «Народный депутат и по совместительству предприниматель, чья контора также располагалась в здании администрации, Боря Косов, надев свой парадный пиджак с депутатским значком, отправился к легендарному саровскому главе администрации Геннадию Закировичу Каратаеву. Тот, выслушав депутата, написал кое-что на половинке листа А4, после чего деньги выдали в банке без вопросов», - рассказывает Алексей. После чего, наняв целую колонну КамАЗов, предприниматели отправились в благословенную Украину, где течет молоко и мед, за своим сахаром. Загрузились, отправились, добрались до постов на границе с Украиной… И тут грянул путч. Граница, хотя ее в ту пору еще толком и не было – все ж таки Союз еще был жив, неожиданно оказалась непреодолимой. Колонну задержали суровые погранцы «до выяснения». КамАЗы стоят, бизнесмены нервничают, «Лебединое озеро» играет…

Вот тем и запомнился августовский путч начинающему предпринимателю Алексею.

Стоит добавить, что по окончании путча огромная куча сахара благополучно добралась до Сарова и разлетелась, как горячие пирожки (дефицит все же).

Валерия Александрова

 

«Никаких митингов здесь не будет»

Валерий Такоев, в 1991 году председатель городского Совета народных депутатов: «Начало путча запомнилось и мне, и всем тем, кто был современником и свидетелем тех событий, прекрасной музыкой «Лебединого озера». Когда 19 августа, в понедельник, я пришел на работу, то первым делом снял трубку правительственной связи и убедился, что связь работает. Это заставило призадуматься: похоже, путч устроили непрофессионалы и традиционные революционные ценности, в том числе связь, у них уже не котируются.

Затем я позвонил вице-президенту РФ Александру Руцкому, представился и спросил, что происходит в стране и как нам вести себя. Руцкой сказал, что готовится указ президента. Я попросил: поскольку в городе находится очень серьезное производство, то нам хотелось бы получить его незамедлительно, как только он появится. Руцкой пообещал…

Настроения в городе в тот момент были непростые. Имелись и горячие головы, исступленно требовавшие проведения митингов и т.п. Но я им твердо сказал: «Мы ждем указа президента, так что никаких митингов здесь не будет. Мы будем вести себя строже, чем даже в Москве. Если там допустили подобные события, то у нас их допускать никак нельзя: слишком серьезное производство здесь находится».

После звонка Руцкому я связался с членами президиума городского совета и рассказал им о нашем разговоре. Было решено собраться и вместе с руководителями предприятий и силовых структур обсудить, как нам быть. Откликнулись все. Собрание прошло в малом актовом зале нынешней горадминистрации на третьем этаже, где тогда располагался мой кабинет. Действовать решено было вместе и согласованно.

Указ поступил вечером 19 августа… Содержания дословно не помню, а смысл такой: путч ГКЧП – антиконституционный, его решения незаконны, власть на местах не должна их выполнять.

Так у нас появился официальный документ, пресекающий любые шатания.

21 августа стало ясно, что никаких трагических событий ни в Москве, ни у нас уже не предвидится… Члены президиума горсовета решили сфотографироваться на память об этих исторических днях. Взяли макет монастыря, который стоял у меня в кабинете, вынесли на крышу второго корпуса горсовета и сфотографировались. Было человек двадцать. Помимо членов совета присутствовали руководители городских отделов МВД и КГБ, командир воинской части, директор завода «Авангард», многие депутаты… Вот на этой высокой ноте и закончились для города события, связанные с ГКЧП.

…22 августа около полудня я сел в самолет и улетел в Москву. В столице я первым делом пошел в Белый дом, вокруг которого еще стояли баррикады…

В самом Белом доме ходили небритые депутаты с автоматами наперевес, на подоконниках лежали разломанные и недоеденные батоны, какая-то еда, на полу валялись матрасы, на которых спали защитники Белого дома. Здесь я встретился с сотрудниками, с которыми работал над законом о ЗАТО. Они помогли мне с машиной до аэропорта, и в тот же день я улетел в Минск…

…К тому, что развалили Советский Союз, я отношусь с болью и горечью, сожалею, что так случилось. Поэтому идеи ГКЧП мне более-менее понятны, тем более что многих его членов я знал - например, Олега Бакланова и Геннадия Янаева. Когда я был первым секретарем горкома комсомола, Геннадий Иванович был первым секретарем обкома комсомола в Горьком. Мы часто встречались. Он был прекрасный оратор, всегда говорил без бумажки, ярко и эмоционально.

Знал я и Бориса Карловича Пуго. В 1974 году городскую комсомольскую организацию наградили орденом. И вручать его к нам приезжал Борис Пуго… Орден он вручил на площади Ленина в торжественной обстановке при большом стечении народа. Первым секретарем ГК ВЛКСМ был тогда Игорь Макаров. Событие запомнилось многим.

Борис Карлович был человеком высокой порядочности, об этой его черте я знал от многих. До сих пор сожалею о его трагической гибели.

Многие члены ГКЧП были праведными по натуре, но им не хватило понимания того, ради кого они все это затевают. Они были далеки от народа, и народ их не поддержал. Чтобы не допустить событий декабря того же года в Беловежской пуще и распада СССР, действовать нужно было, наверное, по-другому.

Так что… могу сказать следующее: сам ГКЧП ни тогда, ни сейчас я не поддерживал и не поддерживаю, но о развале Советского Союза скорблю до сих пор».

Валерий Тенигин, из статьи «В Сарове и вдали от него» («Городской курьер» от 19 августа 2016 года)

 

Путч глазами многодетной клуши

«Так. И почему не на работе?» - спрашиваю у друзей-журналистов, не вовремя закатившихся ко мне на чай - я как раз белье во дворе развешивала. Хорошо еще, у меня вторая смена в садике была, и ребята не пролетели мимо.

А дело было в августе 1991 года. Аккурат 19-го. Вопросов типа «что ли ты телевизор не смотришь? что ли ты ничего не слышала?» друзья мне не задавали – во-первых, наша старенькая «Юность» приказала долго жить еще пару лет назад (новый телек купить ни денег, ни возможностей не было), радио отключено, а газеты по утреннему времени еще не принесли. Во-вторых, с утра у многодетной мамаши, коей я тогда была, дел уйма: уборка, готовка, собаку, опять же, выгулять, а ежели посчастливится, то и из еды чего прикупить – очереди по утрам не такие устрашающие. Плюс пошить-повязать на заказ – за это мне живыми денежками или провизией платили, что нас сильно выручало: зарплаты выплачивали уже нерегулярно, а дети и собака есть хотели каждый день, да не по разу. И было еще одно обстоятельство. В те годы от внутриполитической информации мне становилось дурно. Не так чтобы уж совсем в обмороки перекидываться – я девочка, в общем-то, стрессоустойчивая, с моей семейкой иначе бы не выжитью Но после нечаянного чтения или просмотра новостей у меня начинали зудеть, чесаться и покрываться волдырями руки. Видимо, чуяла, что в новостях врут через дугу, но аналитик-то из меня – как из мёда пуля. Так что вывод сделала однозначный, пусть и неквалифицированный: аллергия на политику. Ну, клуша клушей.

…За чаем с вареньем друзья – ответственный секретарь газеты горкома КПСС «Панорама» и корреспондент этой же газеты – сказали, что в Москве что-то явно случилось: выпуск их газеты приостановили, по радио и телеку – «Лебединое озеро», а в новостях врут что-то про Горбачева и дачу Форос. Почесали языками – и разбежались. У них-то выпуск приостановили, а у меня-то вторая смена, дети и подготовка к новому учебному году – пособия, дидактические игры, мягкие самодельные игрушки… Но в тихий час на работу позвонил друган - ответсек «Панорамы», приказал явиться к нему вечером смотреть телевизор. Мне! смотреть телевизор?! «А с твоими аллергическими проявлениями что-нибудь придумаем, - заявил он тоном, не терпящим возражений, - пресс-конференция будет. Пропустить нельзя, иначе всю жизнь потом жалеть станешь».

Добрались вечером мы с подругой на другой край города, в меня, чтобы я людей не пугала, впихнули пару таблеток антигистаминного димедрола, показали приготовление фаршированных кабачков… И кабачки эти были последним, что я отчетливо помнила из событий того дня, – начала вырубаться, потому что у димедрола совершенно убойный «сонный» эффект. Посадили меня добрые хозяева на пол к книжному шкафу напротив телевизора. Остальное пошло раскадровкой: щелк – на экране крупным планом дрожащие руки Геннадия Янаева; щелк – провал; щелк – чьи-то трясущиеся губы; щелк - провал… Каким-то образом меня из нового района транспортировали потом домой, а ведь наутро была первая смена, которая, на минуточку, начиналась в половине седьмого утра. Воистину, «Когда мы были молодыми!..»

Точно не упомню, а уточнять лень, сколько дней продолжался тот балаган. Но скоро – снова развешивала во дворе белье – появились друзья с тортом: «Ура, все закончилось! «Панораму» закрыли, КПСС запретили, нас уволили!» - «Чему радуетесь, придурки?! Жрать что будете?!» - «Мы… В общем, есть вариант».

Вариант они измыслили, разумеется, газетный. Через пару месяцев вышел первый номер «Сарова». Меня же друзья – Александр Ломтев и Татьяна Горбачева – безжалостно, буквально на парфорсном ошейнике втащили в журналистику. Правда, до моего превращения из клуши в журналиста оставалось еще четыре года.

Татьяна Криницкая